Солнце безжалостно изгоняет из города безликие тени, живущие своей, одним им известной жизнью, заставляет этих ночных охотников затаиться в щелях и подвалах, а ночью они вновь выйдут на охоту.



nicola peltz
Мое имя выговорить несложно - Аделаида “Рея” Гарретт [Ада] Adelaide “Rhea” Garrett. Мне уже 21 год. Я скандинавская богиня солнца — Соль, поэтому моя жизнь не так проста. Хотя, мне нравится в этом мире чтение исторических любовных романов, виски, белый шоколад и карамельный капучино и я стремлюсь помогать таким же как и я.
Я умею генерировать и управлять солнечной энергией, а еще весьма неплохо готовлю, гоняю на мотоцикле, играю на фортепиано и владею рукопашным боем.

Мне страшно, мне очень страшно, в меня  извергается затаившийся ужас, я даже не могу плакать, слезы просто испаряются, не успев даже появиться. Я хочу кричать, кричать сквозь боль, сквозь ком в горле, сквозь слезы, от которых я задыхаюсь. Почему это происходит, что со мной происходит? Я умираю, а может быть это какой-то кошмар, слишком страшный и реалистичный кошмар. Все вокруг горит, я вся горю, пламя охватило меня и мне больно, мне страшно, прощайте сладкие шестнадцать, это самый худший день рождения в моей жизни. Сердце бешено стучит, его стук отдается в мозгах, голова разрывается на несколько частей. А после я слышу, как кто-то говорит мне «Бойся волков» и я отключаюсь.
Меня зовут Аделаида Гарретт, и я  не знаю откуда я родом, но мои документы говорят мне о том, что я американка и живу в Сан-Франциско. Все дело в том, что детство у меня было очень специфическое. До своих пяти лет я жила с любящей матушкой, пока по достижению мною пятилетнего возраста из очередной своей командировки не вернулся мой отец. Уж не знаю я, повздорили они или еще чего, но родители мои развелись, а суд, к всеобщему удивлению и желанию моей матушки взяться за оружие, присудил меня отцу. После я еще несколько лет не видела свою родную мать.
Мой отец не один из тех мужчин, которые отбирают ребенка, что бы насолить жене, а после оставляют на произвол судьбы. Мною занимались, у меня были няньки, гувернантки, меня даже сдавали в специальные интернаты для благородных девиц, но все тщетно. Знаете, я не из тех девочек, которые отличаются ангельским характером и внешностью. Я - маленький чертенок, который пролезет без мыла в жопу и не оставит вам шанса на спасение, если вы выведите её из себя. А еще я любознательна, наверное, это у меня от отца, великого профессора, который путешествует по миру, особенно любит Африку и что-то там изучает, раскапывает и еще бог знает чем там занимается. Именно поэтому, из-за его частых командировок и невозможности по долгу держать маленького и не очень ребенка в опасных условиях, меня и сдавали во всякие пансионаты. Но все всегда заканчивалось одинаково: отца вызывали из экспедиции и говорили о том, что у него невыносимый ребенок с дыркой в голове, а отец обвинял пансионат в неумении найти общий язык с ребенком и иногда выплачивал денежное возмещение за сломанные вещи, если такие были. После таких случаев меня возвращали обратно в Сан-Франциско, отправляли в одну и ту же общеобразовательную школу и нанимали сиделку.  Конечно, все развлечение нашей семьи стоили не дешево, особенно экспедиции отца, которые он иногда сам и оплачивал. Поговаривают, что мой дед нашел какой-то клад, вот тогда у Гарреттов и появилась очень кругленькая сумма на банковском счету. Ну и ладно, мне-то какая разница, главное - мы не бедствуем.
Вскоре мать вновь вернулась в мою жизнь и на этом интернаты и пансионы почти закончились; меня, скрипя зубами, чаще всего оставляли с матерью. Утихомирить меня можно было только заперев в огромной библиотеке, собранной отцом. Я обожаю читать, обожаю различные истории, романы и научные статьи. На самом деле, я не так глупа, как про меня говорят, просто не люблю я все эти пансионаты и интернаты для благородных девиц и элитарных сословий нашего скудного общества. Не мое это и все тут. Они ограничивают, я не люблю, когда меня ограничивают и загоняют в рамки, заставляют подчиняться. Я птица вольная и всегда играю по своим правилам.
В шестнадцать лет случилось то, что навсегда изменило мою жизнь. Я не буду рассказывать, как я была счастлива и как мне потом пришлось целый месяц посещать специального психолога, который был посвящен во всю эту ситуацию с богами. Ну а еще мне пришлось высаживать клумбу посреди заднего двора вместо сожженной беседки. С кем не бывает, правда?
Именно в шестнадцать лет я узнала о том, что живу не в совсем обычном мире, а мои родители не совсем обычные люди. Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. Это был дурдом, ад, кошмар,  который вместе с переходным возрастом делал меня просто невыносимой. Я грубила, сбегала из дома, пила, связывалась с плохой компанией, а после бросала всех и становилась вновь примерной девочкой. Конечно, мой любящий отец не мог даже представить, что со мной делать и как меня утихомирить. Он угрожал забрать меня в Африку, но даже это не помогало.
В это же время я впервые влюбилась. Семнадцать лет чудное время, для того, что бы почувствовать все прелести первой влюбленности, ощутить как твоё сердце наполняют новые, неизвестны до этого тебе чувства. Но я не боялась этих чувств, мне это нравилось, безумно нравилось. Он был очаровательным, милым, добрым парнем из плохой компании, с плохой репутацией. В общем, такой, о котором мечтают все хорошенькие девочки, но что самое главное, он понимал все мои переживания и страхи, потому что так же как и я он был богом. Он рассказывал мне о том, что хочет найти какие-то Небесные врата, что это поможет нам приобрести настоящую силу и больше не бояться, что нас могут назвать уродами или забрать на опыты, как делали это в голливудских кинолентах, как делают это с детьми индиго, изучая их, издеваясь над ними. Я была влюблена, что не оправдывает мою глупость, но я действительно верила ему. Ну а он, он использовал меня, ему нужны были мои связи с плохими компаниями, мои деньги и отцовская библиотека с копией редких рукописей и книг. Он был уродом, но мне все равно жаль его, он закончил намного хуже, чем того заслуживал, даже если не отличался особой моралью.
Эта была вечеринка в честь Хеллоуина, мы пили в каком-то заброшенном месте, недалеко от лесополосы, все подростки из моей школы любили это место. Никаких взрослых, никаких полицейских, никаких родителей и случайных прохожих. Трент отошел по нужде, но его слишком долго не было и я пошла искать его. Как и любая девушка я боялась, что мой возлюбленный по пьяни поведется на коротенькую юбочку чирлидерши, которая давно течет на него и лишит ее девственности . Ревность понимаете штука коварная. Но то что я увидела, привело меня в шок, это было хуже, чем очередная чирлидерша, которую по пьяни потрахивал Трент. На моих глазах, глазах пьяной и плохо соображающей девочки было совершенно убийство.  Кто-то в костюме смерти убил Трента, просто проткнул его мечом, а Трент, он был такой же как я, такого же возраста. Он убили его без сожаления, казалось, что ни один мускул на лице убийцы не дрогнул, он убили ребенка, а ему было все равно. К сожалению,  я ничего не смогла рассказать полиции, потому что я не разглядела лица убийцы. Спустя пару недель какой-то странный парень подходил ко мне, расспрашивал о Тренте, о его смерти и о моих планах на будущее. Он сразу показался мне подозрительным и странным, поэтому я наплела ему о том, что была слишком пьяна и напугана, что бы что-то запомнить, а Трента я вообще знала плохо, так, парень на пару ночей. Ведь вся наша любовь и встречания это всего лишь фикция, ведь я такая талантливая и обязательно стану великой актрисой. Всем известно, что великие актрисы должны встречаться с крутыми и плохими парнями как Трент, хоть они и не отличаются особыми мозгами и тонкой душевной организацией, что бы оценить мой выдающийся талант актрисы. Смешно, не так ли? Но мне кажется, что именно этот бред спас мне жизнь и я не отправилась на тот свет погостить у  Трента.
После этого случая цель в моей жизни снова поменялась. Теперь я жаждала помогать таким, как я сама, богам, у которых нет родных и близких, чтобы помочь им, научить их тому, что знаю сама, объяснить, что они не какие-то уроды, они обычные люди и быть такими как они  - это нормально. Этим я и занимаюсь последние четыре года. Ищу богов, помогаю им освоиться в этом мире, и если раньше я была одна, то сейчас есть такие же, как и я, которые помогают мне и другим во всем разобраться.

Как нас нашли: друг позвал
Связь: icq: 478898222; skype: teamintice;

пост

Вздох, еще один, как же ей сейчас не хватает дождя, даже не дождя, а настоящего ливня. Она надеялась на то, что, возможно, ливень смог бы смыть все их предрассудки, все их проблемы, и они бы начали жизнь с чистого листа, смогли бы жить как нормальная семья, смогли бы быть ею.  Но это было глупо, также глупо, как и тащить своего мужа на очередной праздник, который устраивала её семья, и ожидать того, что все пройдет не то, что бы идеально, но хотя бы без скандалов. Увы, этого не произошло. Мая нервно перебирала свои рыжие локоны, смотря в пустоту, она не могла смотреть на мужа. Боялась. Боялась увидеть его разочарованный взгляд, боялась понять, что он в ней разочаровался. Мая давно знала, что он разочаровался в её отце и брате, что мечтает убить последнего, потому что придушить отца не позволят моральные принципы, все же старый человек. Но, к сожалению для Армана, у них в семье так заведено, они привыкли отмечать глупые семейные праздники в семейном кругу и считать это самыми веселыми и незабываемыми праздниками в своей жизни. Мая знала, что её любимый муж был этого лишен, так как отношения в семье Рихтеров, положа руку на сердце, видали и лучшие дни. Она знала, что Рихтер старший тоже мечтал о таких тихих семейных вечерах. Девушка тоже мечтала, мечтала о том, что Арман наконец обретет семью, сможет наслаждаться такими вечерами с ней и её семьей, чувствовать себя частью чего-то большего. Увы, не сложилось. Она даже представить не могла, что все так обернется, что в течении этих долгих шести лет, её отец и брат будут продолжать ненавидеть своего зятя. Конечно, не стоило удивляться такому повороту событий, про Армана ходили те еще слухи, а сколько раз он вел себя совсем не как джентльмен по отношению к ней. Мая уже даже перестала считать сколько раз она хлопала перед своим супругом дверью и уходила жить к своей любимой матушки, а уж сколько бессонных ночей она провела в слезах по несчастной любви ей было и вовсе не сосчитать. Но сердцу не прикажешь, а сердце тянуло её словно магнитом к единственному мужчине, которого она полюбила всем сердцем, за которого вышла замуж со скандалом. Отец, наверное, до сих пор не может простить свою любимую майскую розу за то, что она поставила ультиматум и грозилась не только сбежать из дома, но и наглотаться таблеток, а то и вовсе сброситься с крыши, если он не даст ей свое благословение. Конечно, он не рассказала о таком своём опрометчивом поступке Арману, да и никогда, наверное, не расскажет.
— Да, меня волнует только то, что я не полакомилась любимой сладостью. Именно поэтому, я чуть не убилась на этой гребанной лестнице, когда пыталась догнать тебя, но ты даже не соизволил остановиться! — Ей безумно хотелось выпалить эти слова, так как она уже заводилась, злость супруга и его раздражение плавно перетекало и в неё. Но она промолчала, как и всегда молчала, стараясь не реагировать на тике колкости. Девушка понимала, что если бы отреагировала на подобную глупость, сказанную в сердцах, то скандала бы было не избежать, а им еще рано ругаться и бить стекло дорогой сердцу Рихтера машины. Мая уставила в окно, наблюдая за мужем лишь боковым зрением.
— Хорошо, ты можешь больше не ездить на любые мероприятия, которые организовывает моя семья. Я даже не буду тебе о них сообщать, что бы ты не чувствовал себя виноватым. Прости, что не поняла раньше, какой дискомфорт вы приносите друг другу. — В её голосе не было ни капли сожаления или раскаянья, лишь хорошо скрытая обида и раздражение. Она даже не взглянула на мужа, произнесла это таким ледяным тоном, будто бы это были первые слова только что ожившей статуи. Рихтер тем временем вновь потянулся за сигаретой, такими темпами он мог выкурить пачку, а может даже не одну, еще до того, как они доедут до дома. Мая вовсе не хотела, чтобы её муж заработал себе рак или еще чего-нибудь. Девушка забрала пачку и переложила её подальше от Рихтера. А после не задумывая подожгла одну сигарету и высунулась из окна автомобиля, наблюдая как тлеет сигарета, но не делая не единой затяжки. Девушке не хотелось смотреть на того, кого она любила всем сердцем, не хотелось ругаться с ним, поэтому она цеплялась за любую возможность занять себя чем-то другим, что бы отвлечься хотя б на доли секунды.
Никогда не говорите о дорогих сердцу вашей жены людях в порывах злости. Из этого всегда вытекает скандал, какая бы правильная и мирная жена у вас не была, как бы она не умела сдерживать свои эмоции. Даже если она безэмоциональный сухарь, который руководствуется только логикой и фактами, то она все равно отреагирует на ваши слова, и поверьте, отреагирует не лучшим образом. Мая потихонечку стала закипать от злости. Она понимала, что Рихтер в некотором роде был прав, но он был совсем не святой. Мая выбросила сигарету из рук, и резко развернувшись, гневно посмотрела на мужа. Она терпела, слишком долго терпела сегодня, не позволяя себе резких высказываний. Она старалась не отчитывать отца, не отчитывать мать, не отчитывать мужа, но казалось каждый сегодня жаждал упрекнуть её в том, что к нему относятся не так, как им того хочется, будто бы Мая могла на это как-то повлиять. За шесть лет её замужней жизни, ни один из тех эгоистов, которых она называет своей семьей не смог уступить другому. Мая рассмеялась.
—  Конечно, а что же еще ему остается делать, когда я столько раз приходила в слезах и с чемоданом под боком, потому что ты, мой любимый Арман, снова напился и оттрахал очередную шлюху. Ты прав, ему стоило записать тебя в список достойных мужей всей Великобритании, а королеве следовало приставить тебя к ордену святого кого-то там. Спасибо тебе дорогой, что у тебя хватило ума не осквернять наш дом, своими сугубо деловыми отношениями. — девушка фыркнула. Она ненавидела это, ненавидела в нем, ненавидела в любых других мужчинах. Они были так спокойны, когда дело касалось койки с другими женщинами, потому что это их первобытный инстинкт, они лишь удовлетворяли свою физическую потребность и ничего больше. Будто бы Мае и другим таким же жженом как она от этого становилось легче. Разве можно походить месяц, а то и вовсе недельку с опущенной головой, а после делать вид, что ничего не случилось? Женщины такое не забывают, особенно любящие женщины, ведь их сердца разбиваются на части и его не склеить обычным «прости». Их покидает желание жить, когда они смотрят на ту, кого обнимал их любимый, кому дарил такие же страстные поцелуи, которые когда-то были только её. Мая была из таких, она любила мужа, но её сердце каждый раз разрывалось на части, когда она вспоминала про измены мужа. Девушка глубоко вздохнула, что бы подавить ком обиды, который подобрался к её горлу. Не стоит ворошить не зажившие раны своей души.
— То есть ты намекаешь на то, что я не могу себя содержать, что я не зарабатываю себе на жизнь, не приношу никакие деньги в наш семейный бюджет, а лишь дорогая содержанка? Намного дороже элитных шлюх в твоём борделе, потому что за меня приходиться платить не только деньгами, но и замужеством, так как мои моральные принципы слишком высоки, что бы  брать только деньги? Конечно, тебе бы было намного легче, если бы я была твоей элитной шлюхой, никаких родителей, никаких семейных мужиков, никакого выноса мозга. Только плати и трахай, трахай и плати. Это был бы твой рай, правда, дорогой? — Она перегибала палку, несла какую-то чепуху, но она не могла остановиться, она была зла, также как и Арман бы зол на её семью. Она, наверное, вышла бы из машины, хлопнула дверью и пошла бы домой пешком, если бы было не так далеко идти. И еще эти чертовы пробки, красный свет, почему Рихтер ловит каждый божий красный светофор в этом чертовом городе? Судьба видимо решила испытать их на прочность, продержав их в машине как можно дольше, что бы они могли с наслаждением поубивать друг друга и насладиться этим сполна.